Большие сияющие глаза под белой фатой, казалось, отражали весь мир - чистый, прекрасный, с безоблачным голубым небом и прозрачною живою водой. В свои 17 лет, в день свадьбы, девушка пребывала в удивительном празднике, полным радости и счастья, который никогда не закончится.
Чистая и невинная, она слушала марш Мендельсона, принимала поздравление подруг, гладила пальчиком золотое обручальное колечко и смущенно думала о том, что таинство супружества ей предстоит узнать не скоро - сразу после брачной церемонии ее уже законный муж уезжал на две недели в другую страну. Но она с достоинством хранила свою чистоту для будущего супруга, понимая, какой это есть бесценный дар и подтверждение ее серьезности. Она просто не представляла, что можно жить как-то по-другому, что есть женщины, которые от одного мужчины возвращаются вечером к тому человеку, который есть законный муж, и могут честно смотреть ему в глаза.
…Девять из десяти прожитых ею семейных лет были что чистый лет бумаги. Девять лет безграничной преданности своему мужу. И еще борьба за сохранение своей семьи. Она знала, что семья - это святое. И своя, и чужая.
II.
Готовя молодую женщину к несложной операции, доктор умело и уверенно вводила в нее те хитрые приспособления, которые избавляли, казалось, от всех проблем - готовилось искусственное прерывание беременности. Взяв в руки холодный и блестящий металлический крючок, врач от неожиданности отпрянула назад - зеркало вылетело из организма пациентки, упало на пол, словно его просто вытолкнули изнутри.
Недовольно поморщившись, доктор подошла к шкафу с приборами и взяла другое… Второе зеркало разлетелось на две части, напоминая хорошо отбитый мяч. Собрав приборы в разных концах операционной, гинеколог твердой поступью подошла к стерилизатору, уверенно взяла в руки третье зеркало, сверкнула глазами на застывшую и сжавшуюся от страха и недоумения пациентку: "Что это ты делаешь?", и жестко ввела инструмент в молодое тело. Через несколько секунд, осознав примененную силу, доктор извинительно прошептала:" Извини меня, пожалуйста, деточка, это я, наверное, уж слишком".
…Она проснулась резко, от осознания тяжелой, непоправимой беды, которая мешала ей чувствовать себя. Что-то лишнее и постороннее. Подняла слегка голову и от знакомого из детства ощущения покачнулась - казалось, закружила на карусели… Боль и головокружения не отпускали ни на минуту, пугая своей продолжительностью и постоянством.
Только одна минута после сна вот уже несколько месяцев давала ощущение прежнего комфорта и уверенности чувствовать себя здоровой. А затем - отчаянное раскаяние: что же я наделала?! Последующие пять лет прошли в поисках панацеи, но это было только началом расплаты.
III.
Уже давно было забыто ощущение тишины. Забыто напрочь! Звон, доходящий до сплошной сирены, был ее постоянным спутником. Иногда от этого звона она обессиленно опускалось, едва не теряя сознание, успевала схватиться за дерево. Иногда просто останавливалась, сжимая ладонями виски, и прохожие с сожалением смотрели вслед - такая еще молодая и красивая. Ей мучительно хотелось остановить этот водоворот хотя бы на мгновенье. Она готова была за это отдать все.
Пытаясь найти облегчение, она моталась по всей стране. Калейдоскопом мелькали города и частные клиники. Веря зазываниям платных институтов, она искала самых опытных специалистов , с мольбой смотрела в лица и пыталась найти в чужих глазах сострадание, обреченно шептала: "Вот, что-то случилось". Результат обследования был один и тот же: "Вы здоровы". Домой она возвращалась уставшая, еще более обессилевшая. Тихонько садилась возле своих маленьких сыновей, и эти теплые детские ручки, так нежно обнимавшие ее, становились единственной отрадой в целом мире.
Чувствуя вину перед ними за почти ежедневное отсутствия, за недостаток внимания, пыталась бодро улыбаться и говорить. Только они помогали ей жить, их любовь заставляла бороться с бедой.
Дневной свет был заглушен тяжелыми темными шторами, но из этого почти что сумрака глаза доктора областной стационарной клиники струились теплом и мягким лучистым светом. Подумала: "Да, эти глаза любую болезнь вылечат". Словно угадав ее мысли, 23-летний доктор улыбнулся в русую густую бороду: "Давайте знакомиться, я ваш доктор. Вы знаете, во многих странах пациентов лечат, ставя на стол фотографию любимого доктора. А я хочу вас вылечить!" Но больше всего ее смутили его слова: "А как у вас в семье? Личные дела как?" Опустив глаза, она несмело ответила: "Да так себе". Ей совсем не хотелось говорить, что с того самого дня, когда родился ее первый сын, муж практически без остановки празднует все события подряд.
Те жены, чьи мужья пьют, узнают его состояние еще через закрытые двери, даже по повороту ключа в замочной скважине. Она помнила эти моменты его ожидания, когда сердечко колотится с неистовой силой, как у птички, пойманной в силки. И совсем уж не хотелось говорить об ежедневных и еженощных вызовах "скорой". Мягко взглянув, он сказал: "сделайте свой выбор. Я бы не хотел, чтобы вы были постоянным пациентом нашей клиники. И еще - пусть за вас молятся Богу".
И это решение далось ей без боли. Она поняла, что уйдет, уйдет легко и сразу. Просила у Бога только одного: "Господи, не дай мне жалости вернуться". Не отпускала обида за содеянное. Ведь это в один из тех моментов, когда он просто изводил ее морально, она позволила утешать себя молодому парнишке, который так никогда и не узнал, что за последствия блудной связи с ним она так горько расплачивается теперь.
Грех! Порок! Для ее грех был похож на мину-лягушку, которая, разрываясь, способна каждый маленький осколок задействовать самостоятельной иной. Один грех порождал очередные грехи. Горе тяжелой плитой навалилось на ее узенькие плечики, страх за детей и свою жизнь выжигал все внутри.
IV.
Спасение пришло в лице простой женщины, молившейся за ее исцеление. Бог услышал - исцелил и тело, и душу. Но она не оценила, не услышала, не захотела услышать. Видимо, уже вкусила того плода запретного и манящего, который предложил враг устами одной из подруг, что поддерживала ее во время болезни: "Это у тебя дефицит общения, нужно пойти в хорошую веселую компанию. Ты столько лет болела, на работу пойти не можешь, а сколько теперь всего купить нужно".
Тогда она еще не знала, что разрушение и гибель может быть не только от острой иглы и "кумара", не только от сигаретного угара и похмелья, а от нежных рук, протягивающих дорогие подарки и пачки денег… Сколько их сегодня, таких же юных мечтательниц бросаются с головой в этот омут, который называется "гражданский брак", где люди живут вместе целые километры жизни, оставаясь чужими друг другу. У нее тоже было несколько лет такого совместного проживания с одним иностранцем, в общем-то очень прекрасным человеком. Но при падении вниз остановок не бывает!
Возвращаясь с улицы "красных фонарей", она садилась в такси, прижималась в самый уголок и беззвучно плакала. Деньги, иногда много денег, даже и жалили даже через карманы. Она всегда пыталась побыстрее от них избавиться, тратила их, н жалея. Казалось, это уже никогда не закончится. Она была как в лабиринте, где наглухо закрыли все выходы и двери. Весь день она пыталась не думать об этом, бежала к маме или подружкам, но как только садилось солнце, решительно и быстро приводила себя в порядок и шла по знакомому маршруту.
Мысль о том, чтобы остановить все это однажды, открыв на ходу дверцу автомобиля и выпасть под колеса, приходила все чаще. И тогда она поднимала к небу глаза, искала там, в небесах, Того, перед кем нет никакого ложного стыда,и твердила: "Господи, это какое-то страшное недоразумение. Знаю, что я достойна лучшей жизни. Господи, сними с меня этот крест, пожалуйста!"
V.
Занятия реабилитационного центра "Любовь". Тепло общения, надежда на спасение, самых дорогих и близких приводят сюда. Для множества народа - вторник, 18.30! Люди спешили, съезжались, добегали из разных концов города. Нежно и ободряюще здоровались со знакомыми. Радостно протягивали руки впервые пришедшим, общались со служителями. Ловили каждое их слово, пытаясь запомнить исключительно все: не растерять по дороге домой те любовь и мир. Которыми они наполнялись. Научиться самому и принести этот дар в свой дом, пропитать Духом Святым свое жилище.
Я смотрела на расцветающие улыбки, слушала сильные свидетельства, которые лились из уст людей и губы мои шептали: "Слава Богу за нашего Бога - Он не покинул, не отринул, Который во веки веков тот же милующий, врачующий сокрушенных сердцем, дарующий спасение и жизнь вечную! Я покаялась!" Бог помиловал, и свет задребезжал в конце тоннеля. Это был спасительный выход на свободу, возвращение в реальность!
Дворянина Людмила,
Правобережная церковь
